Бердяев Николай АлександровичПерсоны / Бердяев Николай АлександровичСтраница 3
Именно здесь он познакомился с учением, завладевшим его помыслами, — марксизмом. «Я не раз задавал себе вопрос, что побудило меня стать марксистом, хотя и не ортодоксальным, а свободомыслящим? Вопрос сложный . Маркса я считал гениальным человеком и считаю и сейчас», — писал он в старости.
Книги Гегеля, Шопенгауэра и Канта лежат на его столе. Вечерами он горячо спорит со своими единомышленниками по социал-демократической группе, организованной в Киеве. После одной из студенческих демонстраций его арестовывают. Затем — вторично, с месячным тюремным заключением, за что и исключают из университета.
Двадцатипятилетний свободолюбиво настроенный мыслитель, находящийся под гласным надзором, пишет свою первую статью «Ф.А. Ланге и критическая философия». А вслед — книгу «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», которую дает прочитать П. Б. Струве. Последний немедленно пишет предисловие, и книга выходит в свет в Петербурге.
Будут у него и годы ссылки (какая «привычная» биография «типичного» революционера начала века!). Вологодская гостиница «Золотой якорь» хоть и не очень просторна, но вмещала в свои комнаты собиравшихся там будущих известных писателей А. Ремизова и пушкиниста П. Щеголева, «террориста» Б. Савинкова и экономиста А. Богданова, а также — А. Луначарского.
Бердяев продолжает писать. Много и постоянно. Безотрывно. Печатается и там и тут. Но всем, и ему в первую очередь, становится ясно — он ни на йоту не сдвинулся с позиций своего изначального идеализма и, следовательно, «автоматически» перешел от марксизма к его критике.
Философ С.Н. Булгаков соединит при знакомстве руки Бердяева и студентки Лидии Рапп. Это рукопожатие свяжет их вместе почти на пол XX века, до ее кончины далеко от родины .
Бурные годы молодой зрелости сводят Бердяева со многими яркими мыслителями эпохи. Он участвует в журналах и сборниках вместе с А. Блоком и А. Белым, Д. Мережковским и В. Ивановым, Л. Шестовым и Г. Чулковым, В. Брюсовым и М. Гершензоном, В. Эрном и Г. Рачинским. Его философское творчество привлекает всеобщее внимание. Только В. Розанов, по словам Бердяева, написал об одной из его книг четырнадцать статей.
Споры и беседы, как, например, с 3. Гиппиус и П. Флоренским, определяли его собственное миросозерцание.
Бердяев издает журналы, принимает активное участие в работе философских обществ, как, например, в обществе «Памяти Вл. Соловьева», многие годы собирает единомышленников по вторникам у себя дома, в Малом Власьевском переулке в Москве.
После обеих революций Бердяев неудержимо продолжает работать. И хотя о нем говорят, как о противнике официального православия, он сам писал: «Я чувствую связь с православной церковью, которая у меня никогда не порывалась вполне, несмотря на мою острую критику и мое ожидание совершенно новой эпохи в христианстве». Вот почему во время одного из крестных ходов в 1918 году, возглавленном патриархом Тихоном, среди множества народа можно было увидеть и Бердяева.
В первые годы Советской власти «официальная» карьера Бердяева приняла самый удивительный размах (не считая, правда, того факта, что в октябре 1917 г. он даже мимолетно состоял членом Временного правительства Республики). Пожалуй, никогда до этого времени, ни позже, он не будет занимать столь серьезных «должностей». Он входит в руководство Московского Союза писателей вместе с М. Осоргиным. Пользуясь покровительством Каменева, основывает Вольную Академию философской культуры и руководит ею. Выбирается профессором Московского университета, а позднее даже некоторое время руководит Московским Союзом писателей вместо Б. Зайцева.