Данники и даннические отношения на руси х-хи вв. В дореволюционной и советской историографии

Книги / Киевская Русь. Очерки отечественной историографии / Данники и даннические отношения на руси х-хи вв. В дореволюционной и советской историографии

Страница 10

Независимо от того, верно или неверно истолковал дань и полюдье М. Д. Приселков, само разграничение этих понятий — прием весьма плодо­творный и перспективный. Обсуждение проблемы данничества продолжа­лось и в конце 40-х — 50-х годах. Иногда оно принимало форму полемики с С. В. Юшковым. Это мы видим в книге А. Н. Насонова, где читаем: «В со­ответствии со своим пониманием общественно-политического строя Киев­ского государства, С.В. Юшков выдвинул новую теорию — теорию пре­вращения в Киевской Руси дани в феодальную ренту. По ряду соображений принять эту теорию не считаем возможным. Разумеется, частично дань в феодальную ренту переходила. Следует подчеркнуть, что дань остается особой разновидностью феодальной эксплуатации; источники не дают ос­нований полагать, что граница между поборами, собираемыми государственным аппаратом, и феодальной рентой отдельных землевладельцев сти­рается. Сказанное отнюдь не противоречит тому, что дань в раннюю фео­дальную эпоху обычно делилась, что из нее выделялись доли в пользу тех или иных феодалов. Конечно, с развитием феодального землевладения зна­чение дани среди других источников обогащения знати падало».А. Н. Насонов еще раз говорит о частичном переходе дани в феодальную ренту на протяжении XI-XII вв. Однако различие между данью и феодаль­ной рентой все-таки оставалось: «Дань была разновидностью феодальной эксплуатации, но эксплуатации, осуществляемой не отдельными феодала­ми, а государственным аппаратом». А. Н. Насонову казалось, что, согла­сившись с С. В. Юшковым, «мы придем к необходимости пересмотреть учение о феодальной ренте, согласно которому древнейшими формами рен­ты при феодализме были отработочная рента и рента продуктами, а более поздняя— денежная. Мы знаем, что денежная рента предполагает уже сравнительно значительное развитие торговли, городской промышленно­сти, товарного производства вообще, а вместе с тем и денежного обра­щения. На Руси денежная рента появляется в XV в. Между тем дань на Руси в XII в. собиралась частично деньгами, гривнами . Следует иметь в виду возможность обращения различных натуральнохозяйственных поборов (шкурок) в серебро как по погостам, так и в более крупных центрах».

А. Н. Насонов возражал С. В. Юшкову более с точки зрения теорети­ческой, чем фактической. Но такого рода возражения можно было адресо­вать и самому А. Н. Насонову, поскольку дани, собираемые «государствен­ным аппаратом», могут быть истолкованы в качестве централизованной феодальной ренты. А. Н. Насонов не учитывает такой возможности. Отсю­да у него нечеткость в определении дани как формы эксплуатации; назвать дань «разновидностью феодальной эксплуатации» — это не значит в долж­ной мере исчерпать вопрос, ибо остается неясным, что понимать конкретно под словом «разновидность» и в чем заключалось отличие по существу данной «разновидности феодальной эксплуатации» от феодальной ренты. И здесь, разумеется, не может служить критерием обстоятельство, кто взимал дань: государство или частный землевладелец.

Правильно указав на отличие дани от феодальной ренты, А. Н. На­сонов не сумел удовлетворительно объяснить его. Если бы он вывел данни-чество за рамки феодализма, его позиции были бы более прочными. Но А. Н. Насонов полностью разделял общепризнанное представление о фео­дальной природе Руси XI-XII вв. Вполне понятно поэтому, что дань, получаемую феодальным государственным аппаратом, историк объявил разно­видностью феодальной эксплуатации, оказавшись при этом в сложном по­ложении.

А. Н. Насонов был уверен «в военном происхождении организации данничества, точнее — дани и полюдья. Выясняя роль „воевод" в распро­странении данничества, убеждаемся, что они, как и князья, опирались на местную феодальную знать, защищали ее интересы». Расширение терри­тории Древнерусского государства автором в сущности сведено к «деятель­ности военной организации феодальной знати, аппарата принуждения, дея­тельности князей, воевод-тысяцких и т. п. Государственная территория рос­ла путем распространения дани и суда, причем важным моментом было ус­тановление постоянных мест суда и сбора дани— „становищ", „погос­тов"». Основной вывод исследования А.Н.Насонова призван подтвер­дить «существование связи между развитием и распространением феодаль­ных отношений и ростом государственной территории, распространением дани и суда представителей государственной власти». А это означает, что дань, по А. Н. Насонову, являлась внутренним социальным институтом раз­вивающегося феодального общества.

Для М. Н. Тихомирова дань и феодальная рента— синонимы. Обло­жение данью есть по существу захват земель данников, в результате чего «земля становилась феодальным владением князей и дружинников, полу­чавших феодальную ренту. Одно из первых свидетельств о введении тяж­кой дани известно по летописи, это — введение даней и оброков в Древлян­ской земле середины X в.» Со временем «термин „дань" получил значе­ние подати, тогда как термины „уставы" и „уроки" имели разное содержа­ние, в том числе значение подати и налога».