Данники и даннические отношения на руси х-хи вв. В дореволюционной и советской историографии

Книги / Киевская Русь. Очерки отечественной историографии / Данники и даннические отношения на руси х-хи вв. В дореволюционной и советской историографии

Страница 6

В заключение обзора мнений дореволюционных историков о данниче-стве коснемся суждений М. С. Грушевского о данях. Приглядываясь к от­ношениям, какие существовали между Киевом и окрестными восточносла­вянскими племенами, М. С. Грушевский убедился в том, что эти отношения были отнюдь не одинаковыми по характеру. Некоторые племена выступали союзниками Киева, добровольными или вынужденными, посылая киевско­му князю только воинов в помощь. Даней они не платили. Другие племена вследствие «примучиваний» вынуждены были платить дань, сохраняя при этом свой внутренний быт в целости, ненарушенным. Количество земель, где оставался прежний порядок и куда время от времени являлись киевские князья, их бояре и дружинники за данью, было довольно значительным в X столетии. Обложенные данью племена, как явствует из рассуждений М. С. Грушевского, находились под политическим контролем и гегемонией Киева. Отсюда ясно, что М. С. Грушевский усматривал в дани нечто внешнее, т. е. сборы, порожденные грабительскими войнами, столь типич­ными для той поры.

На этом мы заканчиваем знакомство с идеями досоветской историче­ской науки, посвященной даням и данническим связям на Руси Х-ХП вв. Какие выводы можно сделать на основании приведенных нами историо­графических материалов?

Прежде всего нужно отметить, что попытки определить смысл терми­на «дань» восходят еще к творчеству В. Н. Татищева. Затем они возобнов­лялись с каждым поколением русских историков. Можно, не боясь преувеличений, сказать: ни один сколько-нибудь крупный исследователь отечест­венной старины не прошел мимо даннической проблемы.

Довольно значительная группа ученых относила дань к факторам внутреннего развития древнерусского общества. При этом даннические от­ношения воспринимались по-разному. Согласно одному мнению, дань яв­лялась податью, уплачиваемой зависимыми людьми своим господам и хо­зяевам — князьям и дружинникам, порабощавшим этих людей и лишавшим их собственности на землю силой оружия. В соответствии с другим мнени­ем, дань была налогом, который получали князья на правах суверенов и правителей. Стало быть, в первом случае дань имела частный характер, а во втором — публичный.

Некоторые авторы наблюдали эволюцию даннических отношений. Возникновение дани они обусловливали военными акциями и уподобляли ее контрибуции, которая со временем превратилась в элемент фиска, став прямым государственным налогом.

Наконец, существовала еще и такая точка зрения, по которой дань на протяжении всей истории Киевской Руси выступала как плата за мир, окуп, как контрибуция. Дань платили лишь побежденные племена и народы.

Следует заметить, что в дореволюционной историографии нет специ­альных трудов о данничестве. Все написанное в дворянской и буржуазной науке о данях представляет собой отрывочные высказывания, в лучшем случае — краткие очерки.

В советской историографии ситуация несколько улучшилась. Однако до сих пор наша историческая наука не располагает достаточным количест­вом работ, рассматривающих историю древнерусских даней. Чаще сведе­ния об отношениях данничества приходится собирать по крупицам, извле­кая их из статей и монографий, где изучаются те или иные аспекты соци­ально-экономического строя Руси Х-ХИ вв.

М. Н. Покровский полагал, что «дань в древней Руси исторически раз­вилась из урегулированного грабежа, если так можно выразиться: сначала отнимали сколько хотели и могли, потом заменили грабеж правильным ежегодным побором — это и была дань». По древним понятиям, владеть, властвовать, брать дань — все едино. «На первых порах господство выра­жается в том, — пишет М. Н. Покровский, — что господа, победители, от­бирают в свою пользу часть продуктов, производимых побежденным: со­бирать дань самый простой способ властвовать». Данничество устанавли­валось в результате завоевания, когда побежденное племя не истреблялось, а превращалось в «подданных», обязанных платить дань. Политическая зависимость сперва ни в чем другом не выражалась, кроме уплаты дани. Так было в X в. Миновало два-три столетия. Деревенская Русь по-старому платила дань, и хождение за данью являлось специально княжеской про­фессией, как предводительство на войне. «Захватив чужую волость, князь первым делом посылал по ней своих „данников", которые иной раз не стес­нялись и тем, что население уже уплатило дань прежнему князю». Факты, по убеждению М. Н. Покровского, свидетельствуют, что князь не только собирал дань, но и распоряжался ею. От уплаты дани освобождались го­рода: « .город не был объектом дружинной деятельности: город, как прави­ло, дани не платил; если на город накладывалась дань, это имело такое же значение, как современная контрибуция». Экспедиции за данью назывались полюдьем.

Итак, у М. Н. Покровского данничество не было однородным явлени­ем. Дань, как видно из его высказываний, являлась выражением политиче­ской зависимости, «подданства», политического верховенства. Наряду с этим, она фигурировала и в качестве контрибуции. Если вспомнить, что, согласно М. Н. Покровскому, князь по отношению к древнерусской деревне выступал хозяином-вотчинником, то дань, уплачиваемую деревенскими жителями, нельзя иначе квалифицировать как одну из разновидностей вот­чинных повинностей. М. Н. Покровский, следовательно, не сумел вырабо­тать стройных и цельных представлений о данничестве в Киевской Руси.