Советские историки о смердах в киевской русиКниги / Киевская Русь. Очерки отечественной историографии / Советские историки о смердах в киевской русиСтраница 19
Письменные памятники сохранили сведения о смердах, живших и на территории древнерусских земель, т. е. о «внутренних смердах». Изучение этих сведений приводит к мысли о зависимом состоянии внутренних смердов. Перед нами особый разряд сельского населения, а не его совокупность, в чем нас убеждает еще и то, что местное свободное население Древней Руси дани своим князьям не платило. Не взималась дань и с зависимых людей туземного происхождения, подобно закупам, изгоям и пр. О смердах же источники говорят как о данниках. Отсюда, по крайней мере, следуют два вывода: 1) смерды — люди зависимые; 2) они— выходцы не из местных жителей, а взяты со стороны. А это ведет к мысли, что смерды — бывшие пленники. На Руси XI-XH вв. пленники именовались челядью. Внутренние смерды, следовательно, есть челядь, посаженная на землю. В летописях примерно с XI в. повествуется о массовых перегонах пленников и поселении их на Руси. Разумеется, положение челяди и смердов (экс-челяди) в древнерусском обществе было не одинаковым. Условия жизни челяди, принадлежавшей частным владельцам, и смердов, живущих на государственных землях, во многом отличались. Смерды, в отличие от частновладельческой челяди, вели свое хозяйство. При наличии сыновей они могли завещать им свое имущество. Смерды платили князю «продажу», что выделяло их из остальной массы рабов. Тут мы видим нечто похожее, что встречалось в истории других стран. В Римской империи, например, государственные рабы управляли своим имуществом, их обязательства, продажи, дарения считались законными, иными словами, «эти рабы находились в том же положении, чти и отпущенники частных лиц».
Наделение смердов некоторыми правами сравнительно с обычной челядью находит объяснение прежде всего в обязанностях, которые лежали на них. Так, пленников древнерусские князья использовали для защиты границ. Смерды поставляли лошадей для походов в половецкую степь. Случалось, что они сами участвовали в этих походах в качестве воинов. Смерды, наконец, платили дань, вливавшуюся в государственный бюджет, и отправляли другие повинности по отношению к городской общине или ее представителю — князю. Вот почему переселение пленников было событием государственного значения.
Итак, в своем первоначальном значении внутренние смерды — государственные рабы, возникновение которых связано с практикой поселения пленников (челяди) на государственных (общественных) землях. Их появление, вероятно, надо связывать с процессом образования городских волостей, или городов-государств, зародившегося на Руси в XI столетии. Оно означало новый этап в истории древнерусских смердов.
Вскоре князья на правах представителей государства стали передавать власть над внутренними смердами в руки частных владельцев и духовных корпораций, подтверждением чего служит известная жалованная грамота Изяслава Мстиславича Пантелеймонову монастырю. Не исключено и то, что князья переводили смердов в состав работников собственного домени-ального хозяйства. Так шло формирование частновладельческих смердов. Первоначально однородная масса внутренних смердов раскалывалась на группы, находившиеся в более тесной и непосредственной зависимости от вотчинников: князей, монастырей и других господ. В основе этого явления лежало развитие частного землевладения и хозяйства, рост которого на Руси стал особенно ощутим к исходу XI в. История смердов в Древней Руси вступила в следующую фазу.
Если государственных смердов, весьма сходных с рабами фиска Западной Европы, нельзя относить к феодально-зависимым, то частновладельческих можно рассматривать как один из первых на Руси отрядов крепостных. Во всяком случае, есть резон предполагать, что эволюция государственных смердов в обстановке снижения социального статуса рядового свободного населения, резко проявившейся в послемонгольский период, шла по линии слияния их со свободным крестьянством, тогда как эволюция частновладельческих смердов, безусловно, вела к феодальной неволе. Последний процесс протекал значительно быстрее и ближайшие его результаты ощутимы уже в Киевской Руси, чего нельзя сказать о первом.