Челядь и холопы в трудах дореволюционных и советских историков

Книги / Киевская Русь. Очерки отечественной историографии / Челядь и холопы в трудах дореволюционных и советских историков

Страница 4

Б. Д. Грекову возражал С. В. Бахрушин. «Мне кажется, — писал он,— что нет никаких оснований термин „челядин" противопоставлять термину „холоп", как это делает автор (Б. Д. Греков. — И. Ф). Эти два термина употребляются в обиходе не одновременно, а сменяя друг друга. В ранних памятниках X в. (договоры с греками) термин „холоп" еще не известен, в них говорится только о „челядине". В „Ярославской Правде" употребляется тот же термин, но в одном случае появляется и новое название „холоп". В „Правде Ярославичей" и в позднейшей „Пространной Правде", если отки­нуть статьи, заимствованные из „Ярославовой Правды", употребляется термин „холоп" и только один раз в статье о судебных уроках — термин „челядь". Впрочем, слово „челядь" в XI в. еще употребительно, как видно из „ответов" митрополита Иоанна (80-е годы). С конца XI в. оно употребля­ется, но большей частью в смысле военнопленных, и затем постепенно ис­чезает со страниц памятников. Название „холоп" постепенно вытесняет бо­лее древнее — „челядь"».

Несмотря на эту критику, представления Б. Д. Грекова о челяди стали завоевывать сторонников. К ним принадлежал В. В. Мавродин. Правда, сна­чала он под челядью Правды Ярослава понимал рабов. Но затем В. В. Мавродин развивает идеи, близкие тому, о чем писал Б. Д. Греков. Че­лядь, согласно В. В. Мавродину, — первая категория зависимого населения, известная во времена Закона Русского, договоров русских с греками, Рус­ской Правды и начальной летописи. Подчеркивая сложность и аморфность этой социальной группы, ученый отмечает, что она вырастает из патриар­хального рабства. Термин «челядь» сначала обозначал семью, детей и прочих лиц, над которыми властвовал отец, патриарх. Позднее в состав семьи включались пленные, «причем сами пленные могли быть рабами, слугами, а иногда, по прошествии определенного срока, „свободными" членами семьи и „друзьями", как говорит о подобного рода явлении Маврикий Стратег». Еще позже, в VIII—X вв., наименование «челядь» закрепляется за феодаль­ной дворней, вышедшей из патриархальной familia. В ряды челяди становит­ся и общинник. Вот почему «понятие „челядь" несколько шире, чем собст­венно раб — „холоп" или „роба". Эти последние выступают в более поздних источниках под названием „челядин полный". Итак, всякий холоп — челя-дин, но не всякий челядин — холоп. Челядью являются и слуги, работающие в хозяйстве господина: рядовичи, закупы, ремесленники и т. д., и управ­ляющие этим хозяйством: конюхи, тиуны, старосты, кормильцы и т.п. В во­енное время эти вооруженные слуги составляют личную дружину какого-нибудь „светлого" и „великого" князя или „великого боярина". Эти слуги, фактически отличаясь своим положением от раба, юридически являются теми же рабами. Самый факт, что все, в какой-то мере попавшие в зави­симость от князя или боярина, становятся в положение раба, чрезвычайно характерен для того времени». В. В. Мавродин, следовательно, делает ак­цент на рабских компонентах челяди, в чем нельзя не видеть некоторое своеобразие его позиции по сравнению со взглядами Б. Д. Грекова, который определял состав челяди как феодальный по преимуществу. Другой отли­чительный нюанс заключался в том, что челядь, по мнению В. В. Мавродина, формировалась в основном за счет пленников: «Челядь — прежде все­го рабы, приобретаемые главным образом в результате „полона", в процессе войн и „примучивания" таких сборов дани, которые иногда очень мало чем отличались от первых». Впрочем, ниже следует тезис, который несколько меняет картину: «Челядью или чадью назывался всякий, попавший в резуль­тате „полона", ссуды или „ряда" в рабскую или полурабскую зависимость от господина, играющий даже роль первого слуги, а не только раб». Здесь полон как источник челядинства хотя и поставлен на первое место, но оста­ется не вполне ясно, был ли он главным резервом пополнения челяди. Од­нако в дальнейшем В. В. Мавродин устранил эту неясность, указав, что че­лядью прежде всего становились рабы-пленники.

В трудах В. В. Мавродина имело место известное совмещение терми­нов «челядин» и «холоп».

В 1943 г. вышла в свет монография А. И. Яковлева, посвященная холоп­ству и холопам в Московском государстве XVII в. Изучая эволюцию холопст­ва в X-XVI вв., А. И. Яковлев останавливается на челяди и холопах Х-ХП вв. Слово «челядь» автор этимологически объединял с англо-саксонским cild, готским Kilthei (матка), датским kild, шведским Kull, немецким Kind, англий­ским Cpylde-Child, греческим yevoi;, латинским genus. Все эти понятия, как и сама челядь, восходят к родовому строю. Когда-то они обозначали «пестрый родовой агрегат как кровных членов рода, так и инкорпорируемых в состав рода обломков чужих родов и пленников». Во времена договоров Руси с греками челядь — это рабы, живой товар, «беспокойная, но бессловесная мас­са „колодников", в которой нет дифференциации иначе, как по полу и по фи­зическим свойствам». В хозяйственной деятельности древнерусских князей челядь стояла на первом плане, поскольку до конца X в. работорговля пред­ставляла для них главный интерес. Но «через 80 лет положение становится иным. На смену князьям-работорговцам и князьям-экспортерам приходят князья-хозяева, заинтересованные не в заморских походах с челядью на барка­сах, пирогах или фелюгах, а занятые более глубокими хозяйственными инте­ресами, развившимися и окрепшими в Поднепровье в XI в.» Произошли и терминологические изменения. Слово «челядь», принятое в русской лексике X в., с половины XI в. сменяется другими наименованиями, среди которых в конечном счете утвердилась «этимологическая пара — холоп и раба».