Генезис феодализма на руси в советской историографии

Книги / Киевская Русь. Очерки отечественной историографии / Генезис феодализма на руси в советской историографии

Страница 34

В том же ключе рассуждал и М. Ю. Брайчевский. Но если В. И. Довже­нок начал ход своих мыслей от Черняховской культуры, то М. Ю. Брайчев­ский — от скифов. Сначала он выдвинул общий принцип, согласно которому переход восточных славян от первобытнообщинного строя к феодализму был предопределен состоянием производительных сил у варваров Европы I тыся­челетия н. э. «Рассматривать этот процесс изолированно, — говорил М. Ю. Брайчевский, — нельзя, так как он в равной степени охватывал всю ойкумену, и каждый шаг вперед, сделанный в данном направлении одним народом, имел решительные последствия не только для него, а для всей ой кумены в целом». Единство ойкумены — ничем не доказанный постулат.

Однако он позволил М. Ю. Брайчевскому нивелировать социально-экономи­ческую историю племен, разбросанных на огромных пространствах Европы: древних германцев, западных и восточных славян, народов Прибалтики.

Наиболее значительными М. Ю. Брайчевскому казались два момента: 1) демография эпохи и 2) возникновение пашенного земледелия с исполь­зованием железных орудий. Значение второго момента состояло в том, что он открыл возможность «перехода от коллективных форм труда к индиви­дуальным». Что касается демографического аспекта, то его важность вы­ступает «в связи с проблемой исчерпания фонда свободных пахотных зе­мель, ставшего фактом в рассматриваемую эпоху». По мнению автора, зе­мельный недостаток наметился еще в скифский период. Обосновывая идею об исчерпанности фонда свободных пахотных земель у восточных славян, М. Ю. Брайчевский, взяв в расчет памятники Черняховской культуры, сле­дующим образом определил плотность населения в ту пору: 10 человек на 1 квадратный километр. В основе этого расчета лежит, конечно, фантазия. Но обратись докладчик к более надежным русским источникам XIV— XV вв., он нашел бы указания на «лес дичь», где топор с топором и коса с косой не сходились, узнал бы о многочисленных пустошах, осваиваемых земледельцами, встретил бы довольно распространенную формулу «куда плуг, топор и коса ходили», свидетельствующую о вольных заимках в по-слекиевские времена.

М. Ю. Брайчевский уверял, будто «рабовладельческий способ произ­водства означает нарушение нормальной стадиальной последовательности общественного развития». Три ведомства стоят у истоков рабовладения: « .ведомство по организации крупных общественных работ, ведомство во­енное, призванное обеспечить эти работы необходимыми контингентами принудительного рабского труда, и ведомство финансовое, призванное обеспечить их материальными средствами». Восточные славяне не имели потребности в создании подобных ведомств, поскольку переход к земле­дельческому производству состоялся «без осуществления крупных общест­венных работ; поэтому развитие шло нормальным путем, и общество здесь пережило как среднюю, так и высшую ступень варварства, в результате че­го развитие производительных сил в I тысячелетии н. э. достигло здесь та­кого уровня, который характерен уже не для рабовладельчества, а для фео­дализма (пашенное земледелие с применением железного плуга, водяные мельницы, развитие черной металлургии и т. п.)». Феодальные отношения на Руси складывались по мере того, как общинная верхушка узурпиро­вала взносы, поступавшие от рядовых членов общества в общественный фонд, собираемый на случай неурожая, войны, с религиозными целями. Так возникала продуктовая рента, известная в древнерусских источниках под названием дани.

Взгляды М. Ю. Брайчевского подверглись резкой критике выступав­ших в прениях. «Автору доклада, — говорил А. Л. Монгайт, — следовало бы прежде доказать, кто были славяне первых веков н. э. и до н. э., а затем говорить о феодализме у славян в первых веках нашей эры». По верному замечанию А. Л. Монгайта, ни пашенное земледелие с использованием плу­га, ни водяные мельницы, ни черная металлургия не являются признаком феодального производства. В. В. Кропоткин, выступивший при обсужде­нии доклада М. Ю. Брайчевского, справедливо отметил: «Все выводы о плотности населения, о появлении частной собственности на землю, о зе­мельных переделах и многом другом, что было сказано в сообщении М. Ю. Брайчевского, все это не имеет отношения к вопросу о генезисе фео­дализма у славян. Выводы М. Ю. Брайчевского не основаны на анализе достоверного материала».